Рубрику ведет Рамиль Мухометзянов

Окончание. Начало в «НС» № 31 и 32

Осталось рассказать о четырех спутниках жизни Нины Подгоричани.

Поэт Арсений Алексеевич Альвинг (17 июня 1885 – 20 февраля 1942) родился в семье присяжного поверенного Алексея Смирнова и Надежды Бартеневой. Учился на историко-филологическом факультете Московского университета, затем – в Лазаревском институте восточных языков. Начал печататься в 1905 году. Перевел «Цветы зла» Бодлера. Был редактором издательства «Жатва». Написал книгу «Введение в стиховедение» (1931 год).

С 1932 по 1940 год неоднократно подвергался репрессиям. В 1935 году вместе с другим заключенным – Евгением Геркеном (правнуком Баратынского) – подготовил сборник лагерных стихов и песен строителей первого БАМа «Путеармейцы».

Леонид Шинкарев в статье «Как поэты строили БАМ» (газета «Известия», 13 ноября 2010 г.) писал:

«В 1932 году Максим Горький на страницах «Известий» ввел в русскую лексику аббревиатуру БАМ. А спустя три года вышла первая в СССР книга о БАМе – «Путеармейцы. Стихи и песни лагкоров» (г. Свободный, ДВК, 1935). Сборник стихов был создан не группой советских писателей, как книга «Беломоро-Балтийский канал», а самими лагерниками. Среди них оказались поэты из круга Ахматовой, Брюсова, Бальмонта, Волошина, Есенина… Отметка на обороте титульного листа – «Не подлежит распространению за пределами лагеря» – обрекла сборник на пожизненное заключение».

Поэт Глеб Анфилов, заключенный БАМлага из этапа 1935 года, потом напишет:

«На днях захожу в бараке в соседнюю комнату. Над одной кроватью на полочке много книг. В т. ч. по стиховедению. Кто у вас интересуется поэзией? О, эту койку занимает настоящий поэт. Дня через два познакомились – он ведет кружок настоящих поэтов и редактирует стихи, написанные для лагерной печати. Сам по себе жалок, и нищ, и слеп, и наг. Старик. Своих вещей не показал, должно быть, стыдится…» В письмах Анфилова нет имени «настоящего поэта», но и вариантов не много.

Если это Альвинг, чего он стыдился? Не переводов же своих из Армана Сюлли-Прюдома:

«О, если б знали вы, как горько плачет тот,

Кто одинок и чей очаг в пыли –

Наверно, раз-другой вблизи моих ворот

Вы бы прошли…»

Скорее, лагерник Альвинг мог смущаться своих новых, вынужденных стихов, таких вот, как эти, написанные в соавторстве с Евгением Геркеном, представляя – вдруг попадут на глаза той же Ахматовой:

«На берегах далекой Зеи,

Средь рыжих сопок ДВК,

Во имя трудовой идеи,

Высокой волей пламенея,

Взметнулась первая кирка.

И пионеры первой кладки,

Раскинув серые палатки,

Впервые появились тут,

Чтоб делом перековки новой,

Величественной и суровой,

Осуществить полезный труд…»

Освобожденный перед войной и возвратившийся в родную Москву Арсений Альвинг организовал поэтическую студию в Доме пионеров, из которой вышел Генрих Сапгир, который позднее вспоминал:

«Иные из дореволюционной русской интеллигенции не были уничтожены, выжили в тени, затерялись в огромных массах. Еще в детстве мне посчастливилось познакомиться с одним из таких людей, поэтом Арсением Альвингом. Он сам меня нашел в школьной библиотеке. Я лишь недавно узнал, что Альвинг не фамилия, а псевдоним, фамилия Арсения Алексеевича была Смирнов. Но выглядел он все равно Альвингом: всегда в темном костюме с бабочкой, надушенный, какими-то старыми духами от него пахло, каким-то забытым благородством давно ушедшей жизни. Он действительно выглядел дворянином среди всех этих Шариковых.

Альвинг руководил поэтической студией в Доме пионеров Ленинградского района. Там все были старше меня, юные и начинающие, лет 16–19. А мне было 11–12. И меня учили, со мной Арсений Алексеевич занимался техникой стиха, что после мне очень пригодилось: как пианисту техника игры на рояле».

В первые месяцы войны больной туберкулезом Альвинг дежурил в часы воздушной тревоги на крыше дома. В октябре 1941 года он был сбит грузовой машиной. В январе следующего года перенес инсульт, после чего прожил всего месяц (по другой версии, умер от дистрофии). Похоронен на Рогожском кладбище.

На вопросы, касающиеся Альвинга, находившаяся в заключении Нина Подгоричани постоянно уводила в сторону, называя его то «троюродным братом», то «очень дальним родственником». До последних дней жизни Нина Михайловна посещала его могилу.

Первый раз Нина Михайловна сменила фамилию (стала Подгоричани-Гориной), выйдя замуж за Михаила Николаевича Горина – поэта (поэтический псевдоним – Имрэй, иногда и Имрей), сотрудника газет «Власть труда», «Красный стрелок», участника «Барки поэтов» и альманаха «Отзвуки: Сборник в пользу голодающих» (Иркутск, 1921). Годы его жизни и судьба неизвестны. Судя по всему, мичман Горин попал в Омск вместе с армией Колчака.

Вторым мужем поэтессы стал Василий Васильевич Любарский (фамилию которого Нина Михайловна приняла), 1883 (или 1884) года рождения. Известно, что на конец июля 1949 года он преподавал химию в Институте трудового воспитания на станции Лопасня. Автор научно-популярных брошюр.

Точные годы совместной жизни Нины Михайловны в браках неизвестны.

В последние годы жизни поэтессы заботы о ней принял на себя Евсей (Иошуа) Яковлевич Черняк (11.06.1904 – 9.10.1975). Они были знакомы с 1927 года.

В конце двадцатых годов Евсей Черняк вместе с братом Аркадием открыл в Москве частную фотографию на улице Герцена, 19. В конце 30-х был учащимся курсов по разрисовке тканей. Воевал. После войны заведовал книжным киоском в московском планетарии. Постоянно вращался в литературной и театральной среде. Был хорошо знаком с Алисой Коонен, солистами оперы Большого театра Еленой Степановой, Борисом Евлаховым, другими деятелями культуры. Евсей Яковлевич провожал Нину Михайловну в последний путь.

О литературной деятельности Нины Михайловны Подгоричани в различных источниках можно собрать немного сведений.

В 1915 году перевела с бенгальского «Гитру» Р. Тагора. Знаток персидского и других восточных языков (что неудивительно: род князей Шихматовых ведет начало от Тамерлана). 22 января 1916 года участвовала в «Вечере поэтесс» в Политехническом музее. До революции писала под псевдонимом Георгий Эрард. Ее стихи появлялись только в сборниках «Жатва». Упоминаемые в разных источниках публикации – ни в престижных «Весах», ни в детском «Светлячке» – не выявлены.

В 1919 году оказалась в Омске и печаталась в «Отечестве», «Сибирской речи». В 1920–1926 годах жила в Иркутске, участвовала в «Барке поэтов».

С 1927 года – в Москве. Член Горкома московских писателей. В Союзе советских писателей никогда не состояла.

В разные годы подготовила сборники стихов («Четки из ладана», «Хрустальные четки», «Рубиновые четки», «Восьмая горизонталь»), которые так и не были изданы. Ряд источников (Н. Здобнов, В. Трушкин) упоминают о существовании еще одного сборника («Сибирские триолеты»), следы которого пока не найдены.

Переводила с английского, немецкого, французского, румынского, болгарского, сербского и других языков. Писала стихи, прозу и пьесы для детей под псевдонимом Н. Чани. Единственная (десятистраничная!) детская книга Нины Михайловны вышла в свет под ее полной фамилией – Подгоричани («Сначала – налево, потом – направо», книжка-ширма, «Детский мир», 1961 год).

Так оказалось, что я, сам того не ведая, знаком с переводами Н. Подгоричани с 1959 года! Именно тогда мама принесла нам с сестрой только что вышедшую в издательстве «Иностранная литература» книгу «Сказок» Кристиана Пино (1904–1995), о котором мы позднее узнали, что он был лидером французского движения Сопротивления, узником Бухенвальда, на протяжении тринадцати лет (1945–1958) входил в правительство Франции. Одним из переводчиков «Сказок» («История деревянной ложки», «История курочки-несушки» и «Перышко и лосось») была Нина Михайловна!

Жизнь Н.М. Подгоричани сложилась так, что все ее надежды увидеть напечатанной книгу собственных стихов были связаны исключительно с шахматной темой. Другие стихи абсолютно не вписывались в «социалистический реализм» – ни по тематике, ни по форме, ни по содержанию.

Привожу (видимо, полный) список публикаций поэтессы в довоенных шахматных изданиях:

«Гимн пешек» («На второй горизонтали...») – «Шахматы», 1927, № 9 и в книге «Шахматно-шашечный альманах», 1931;

«Тамерлан» («У белых нет защиты на доске...») – «Шахматы», 1927, № 9;

«Над шахматной доской» («И если сердце съедено тоской...») – «Шахматы», 1928, № 2;

«Золотая игра» («Скорбя душой за грешный мир, монах...») – «Шахматы», 1928, № 4;

«Путем ферзя» («Эмблема женщины – ферзь – королева...») – «64. Шахматы в рабочем клубе», 1931, № 4;

«Марш пешек» («Пусть мат назначен в пять...») – «64. Шахматы в рабочем клубе», 1931, № 19-20;

«Путем пешки» («Если пешки путь упорный...») – «64. Шахматы в рабочем клубе», 1933, № 2-3.

Первые попытки публикации «Восьмой горизонтали» (название никогда не менялось) относятся к концу двадцатых годов. Ни массовое развитие шахмат в советской России, ни «шахматная горячка» не помогли поэтессе. Сохранившиеся отзывы рецензентов, объясняющих отвержение рукописи, не отличаются разнообразием.

От редакционного совета издательства «Федерация» Л. Тимофеев дает такую оценку творчества:

«Книга своеобразно задумана: все стихотворения обрабатывают одну и ту же тему. Шахматы сами по себе тема интересная, принимая во внимание то значение, которое сейчас заняли шахматы в массовой культурной работе… Однако в разработке Н. Подгоричани именно эта сторона оставлена в тени, и все внимание сосредоточено на шахматах в плане старой спортивной их практики, в плане дешевого эстетизма и т. п. Литературно книга совершенно не интересна – это вполне грамотные и даже культурные стихи периода акмеизма (не далее), являющие образец типичного эпигонства. Книгу печатать не следует».

В сохранившейся рецензии другого автора – С. Обрадовича – те же выводы преподнесены еще резче:

«Стихи о шахматах, стихи об истории шахмат, об изобретении шахмат… Все это написано культурным языком и со знанием взятой темы. Получилась порядочная книга стихов. Но за этими стихами мы не видим ни автора, ни той эпохи, которую он описывает в стихах, и ни той страны, в которой он живет… Получается своеобразная нирвана, уход от жизни, от борьбы. Чему могут научить такие стихи…»

Зав. сектором поэзии издательства «Художественная литература» Е. Цехер констатирует, что рукопись «по своей тематике совершенно не подходит для издания».

Два слова об авторах рецензий. Первый из них – будущий академик Академии педагогических наук, заведующий отделом советской литературы Института мировой литературы АН СССР Л.И. Тимофеев (1904–1984). Второй – С.А. Обрадович (1892–1956), характеризуется как пролетарский поэт, «всю империалистическую войну проведший в окопах. В противовес эстетскому восприятию действительности творчество О. наполнено пафосом освобожденного фабрично-заводского труда». Третий – Е.А. Цехер (годы жизни найти не удалось), член уральской организации пролетарских писателей, заместитель редактора «Уральского рабочего», редактор газет «Молот», «Волжская коммуна», позднее – «Водного транспорта». Автор произведения «Владимир Ильич Ленин: жизнь и деятельность вождя партии и рабочего класса», вышедшего в 1932 году.

Н. Подгоричани также передавала «Восьмую горизонталь» издательству «Academia», но там ей предложили напечатать сборник за счет собственных средств, которыми она, увы, не располагала.

Рукопись «Восьмой горизонтали», в которую вошли стихи, написанные поэтессой в 1928–1931 годах, сегодня хранится в РГАЛИ (ф. 613, оп. 1, ед. хр. 4697). В ней 34 стихотворения.

Спустя три десятилетия Нина Михайловна, расширившая сборник до 47 стихотворений, получила такой ответ из издательства «Советский писатель» (от 14 сентября 1960 года):

«Уважаемый товарищ ПОДГОРИЧАНИ!

Редакция русской советской поэзии не может принять к изданию рукопись Ваших стихотворений.

Независимо от качества стихов, нам кажется, было бы нецелесообразно издавать отдельной, пусть даже небольшой книгой, сборник шахматных стихотворений.

Более подробно об этом говорится в рецензии поэта Евгения Винокурова. С его точкой зрения редакция полностью согласна.

Рукопись возвращаем. Прилагаем рецензию Е. Винокурова.

СТАРШИЙ РЕДАКТОР В.СУББОТИН».

В архиве «товарища Подгоричани» рецензия известного поэта, лауреата Государственной премии Е.М. Винокурова (1925–1993) не сохранилась.

К сожалению, Нине Михайловне никак не удавалось подстроиться под действительность: все ее попытки «соответствовать времени» завершались неудачей. Это касается и, казалось бы, беспроигрышных шахматных стихов, например стихотворения «Шахматам место везде» (о месте шахмат в советской средней школе на рубеже 20–30-х годов) и трех стихотворений на тему «Ленин и шахматы», специально написанных в конце 50-х годов в надежде на успешность новых попыток издания книги. Я видел рукописи подобных текстов, в которых поэтесса мучительно подбирала слова и рифмы (рядом ее рукой вписаны другие, ничем не лучшие варианты). Этих проблем никогда не возникало, когда она писала о том, что ей было дорого и желанно.

«Дорогой, любимый Евсеюшка, сегодня исполнилось 8 лет нашего совместного житья. И я могу сказать: лучшего выбора я сделать не могла.

Я очень сожалею, что в этот вечер не сижу рядом с тобой и не могу выпить за твое здоровье!

Но я могу попросить тебя навещать меня теперь пореже и подумать о себе – ты плохо выглядишь.

А я уже хожу.

Вначале мне было совершенно безразлично, вырвусь ли я из когтей смерти или нет? Потом подумала, что хотелось бы увидеть сборник шахматных стихов. И если он будет, то это опять-таки благодаря тебе. Ты решил чем-нибудь скрасить остаток жизни старой карги. Спасибо тебе. Сама бы я ничего не сделала.

Евсеюшка, родной, мне так обидно, что я для тебя ничего хорошего не делаю. Должно быть, я совершенно никчемный человек.

Спасибо тебе, Евсеюшка, бесконечное спасибо за все. Надеюсь, что этот 9-й год будет для нас счастливым.

Целую, люблю и нахожу, что ты – лучше всех людей. И горжусь тобой – Нина».

Это письмо Нина Михайловна написала Евсею Яковлевичу Черняку менее чем за полгода до кончины – ее не стало 15 (возможно, 16-го) мая 1964 года, похоронена на Донском кладбище столицы.

***

Вот такой сложной и трагичной оказалась жизнь первой иркутской чемпионки по шахматам Нины Михайловны Подгоричани. Годы, проведенные в ссылках и лагерях, подорвали ее здоровье, сделали эту жизнь не менее трудной и после реабилитации.

Напомним, что этот материал Александра Кентлера (вышедший у нас с большими сокращениями, особенно по литературно-художественной части) появился на свет в 2012 году, и с тех пор уже успела появиться и книга стихов Подгоричани. Пусть и после смерти, но ее мечта сбылась.

Но тема, похоже, не закрыта. Есть еще немало белых пятен в судьбе Подгоричани, в том числе периода ее нахождения в Сибири. Есть основания полагать, что Иркутск стал конечной точкой ее странствований с армией Колчака не сразу, а спустя какое-то время. А до этого она успела дойти до Владивостока, но что-то в последний момент остановило ее от выезда за границу – возможно, болезнь, а затем и смерть отца, местонахождение могилы которого пока так и не выяснено. Вполне вероятно, что найдутся новые ее стихи – те самые, которые она постаралась поскорее «забыть» при новой власти, так как публиковались они, скорее всего, в колчаковских газетах.

Напомним, что в декабре этого года исполнится 130 лет со дня ее рождения, и именно этому событию посвящена наша нынешняя публикация.

Фото из архива Н.М. Подгоричани, сохраненного Б.С. Капланом.

На фото: Поэт Арсений Альвинг;

Нина Подгоричани и Евсей Черняк, конец 50-х;

Фотография из дела Н.М. Подгоричани. Тула, 1949;

Нина Подгоричани в последние годы жизни;

БАМлаговский сборник стихов;

Первая чемпионка Иркутска Нина Подгоричани. 1920-е

Наш адрес: 664007 г. Иркутск, ул. Карла Либкнехта, 107а.
Телефон: (3952) 209-604. E-mail: chessns2016@yandex.ru.